После нескольких недель консультаций руководство Финляндии всё-таки решило подать заявку на вступление в НАТО. Аналогичное решение приняла и правящая Социалистическая рабочая партия Швеции, для которой политика неприсоединения всегда была стержневой. Формально заявки ещё должны утвердить финский и шведский парламенты, но принципиальный выбор уже сделан в пользу военно-политического альянса. Что присоединение Финляндии и Швеции к НАТО будет означать для европейской безопасности?
Вступление в НАТО – кардинальная смена внешнеполитического курса двух «неприсоединившихся» северных стран, на что уже обратил внимание российский МИД. Это историческое решение завершает процесс транзита внешней и оборонной политики Финляндии и Швеции, происходивший с конца холодной войны. У каждой из стран он проходил со своими особенностями и с разной скоростью, однако с общим вектором в сторону дрейфа от политики неприсоединения к военным союзам. За это время они достигли максимально возможного уровня интеграции с НАТО, оставаясь лишь за рамками действия пятой статьи о коллективной обороне. Тем не менее Финляндия и Швеция и так полагались на внешние гарантии безопасности – преимущественно со стороны США и Великобритании. О последних Борис Джонсон объявил в ходе визитов в Стокгольм и Хельсинки за день до заявления финского руководства.
До начала военной операции на Украине ни у финнов, ни у шведов не было явных стимулов к скорому вступлению в альянс. Для шведов нейтралитет – вопрос национальной идентичности и стратегической культуры. У финнов курс на неприсоединение относится скорее к области прагматизма во внешней политике. Именно поэтому в Хельсинки так упорно настаивали на сохранении «опции НАТО», особенно после российской инициативы по гарантиям безопасности в Европе, однако не торопились принимать решение. Важным фактором здесь выступила традиционная финская дилемма: «российская угроза» – главный аргумент в пользу членства, но именно возможные ответные меры удерживали финнов от резких движений.
Перейти к решительным шагам финское руководство подтолкнули действия Москвы, сильнейшее внешнее давление со стороны Запада, а также нелинейный рост общественной поддержки членства в НАТО. Этому способствовали антироссийская истерия в СМИ и – в меньшей степени – исторические параллели с советско-финской войной. В таких условиях непропорциональное восприятие в Хельсинки «угрозы» с востока неизбежно. «Россия оказалась не таким соседом, как мы думали», – заявила премьер-министр страны Санна Марин в начале апреля. Финские политики и эксперты также неверно интерпретировали мотивы Москвы, а именно тот факт, что расширение НАТО на восток затрагивает её жизненно важные интересы и представляет собой «красную линию», поэтому проводить параллели между Украиной и Финляндией некорректно. На отсутствие угроз для безопасности Суоми президент России Владимир Путин обратил внимание во время телефонной беседы со своим финским коллегой Саули Нийнистё.
Внешнеполитическое сознание финнов на протяжении последних лет искусственно загоняли в рамки бинарного выбора: либо Запад, либо Россия. На его ошибочность ранее указывали некоторые эксперты в самой Финляндии. После начала украинского кризиса в 2014 г. Генри Киссинджер приводил финский внешнеполитический курс – выстраивание хороших и взаимовыгодных отношений и на востоке, и на западе – в качестве примера для Украины. Такую модель внешнеполитического поведения иногда пренебрежительно называют «финляндизацией». Восемь лет спустя на родине этого понятия мы можем наблюдать прямо обратный процесс.
«Украинизация» Финляндии – разворот в сторону НАТО при активной поддержке извне – произошла стремительнее, чем можно было предположить.
Согласно совместному пресс-релизу президента и премьер-министра Финляндии, членство в НАТО «укрепит безопасность страны». В новом докладе финского правительства об изменениях в сфере безопасности также утверждается, что такой шаг «усилит стабильность региона Балтийского моря». По мнению авторов, причиной тому станет «повышение порога применения силы в регионе» – в Хельсинки одержала верх логика «наращивать эскалацию, чтобы стало безопаснее». В контексте возможных ответных действий России такой подход представляется весьма сомнительным и недальновидным – в первую очередь с точки зрения безопасности самих финских граждан.
Российское руководство много лет – публично и непублично – предупреждало финских и шведских коллег о военно-политических последствиях присоединения к альянсу. Сразу после публикации пресс-релиза «о незамедлительной подаче заявки» в МИД России напомнили о «вынужденных ответных шагах военно-технического и иного характера». Долгое время финское внешнеполитическое сообщество трактовало возможные ответные действия Москвы преимущественно как увеличение военной активности вдоль границы. Замглавы Совбеза России Дмитрий Медведев ещё в середине апреля уточнил, что речь также пойдёт об усилении военно-морского присутствия в акватории Финского залива и размещении в регионе ядерного оружия. И пусть сами финны в том же докладе утверждают, что «членство в НАТО не обязывает размещать на своей территории ядерное оружие, постоянные военные базы и войска», а шведская правящая партия оговорила неразмещение ядерного оружия в качестве условия членства, в современных условиях такой риск исключать нельзя.
С вступлением Финляндии и Швеции в НАТО в Европе складывается качественно новая военно-стратегическая обстановка. Теория «северного баланса» Арне Брюнтланда 1960-х гг., по которой северные члены НАТО – Норвегия и Дания – уравновешиваются «нейтральными» Финляндией и Швецией, уходит в историю.
Балтийское море фактически становится внутренним для НАТО, чья граница с Россией увеличивается вдвое, а весь регион превращается в ещё один театр конфронтации России и Запада.
В перспективе можно забыть и о безъядерной Северной Европе, за которую ратовала целая плеяда финских и шведских политиков – от Урхо Кекконена до Улофа Пальме.
Присоединение двух северных стран к альянсу повлияет на военно-политическую ситуацию не только в Европе, но и в Арктике: семь из восьми постоянных членов Арктического совета будут представлять НАТО. Тенденция к повышению западными арктическими державами расходов на оборону и военное строительство на Крайнем Севере, начавшаяся ещё до эскалации украинского кризиса, сохранится и может усилиться. Финские и шведские военные уже и так участвуют в арктических учениях НАТО наравне с членами организации. Сам альянс при активном участии США, Британии и Норвегии будет стремиться расширять своё присутствие в Арктике и играть там более самостоятельную роль, однако ровно настолько, насколько это будет отвечать национальным интересам крупнейших арктических членов НАТО – Канады и США.
Россия будет вынуждена реагировать, поэтому неизбежен общий рост военной активности в Баренцевом-Евроарктическом регионе.
Подача заявок на членство – лишь первый шаг, за которым последует длительная процедура принятия. Среди прочего, она потребует ратификации протокола о вступлении всеми членами альянса – в случае с Северной Македонией на это ушло двадцать месяцев. Абсолютного единства по этому вопросу в НАТО пока не наблюдается: президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган назвал присоединение северных стран к альянсу ошибкой. Анкара будет использовать свой голос в качестве инструмента политического торга как с Россией, так и с Западом, однако итоговое решение, скорее всего, будет не в пользу Москвы. Авторы доклада финского правительства также предупредили о возможных провокациях в отношении страны и давлении на членов организации в процессе ратификации.
Развитие событий и его темпы подсказывают, что самое интересное ещё впереди. А пока мы являемся свидетелями поистине фундаментальных – и на обозримую перспективу – необратимых изменений военно-политической ситуации в Европе и во всём мире, которые точно не сделают его безопаснее.
______
Источник — Россия в глобальной политике
